Николай Олейников

Родился Николай Макарович 17 августа 1898 года под Ростовом, в казачьей семье. Поступил в училище, затем – в семинарию, но с началом в 1918 году Гражданской войны оказался на фронте. Спустя два года, Олейников вступил в РКП(б), а вскоре начал работать в прессе – газетах «Красный казак» и «Всероссийский кочегарка», что фактически и стало стартом творческой деятельности. В 1920 году Олейников, вместе с Михаилом Слонимским и Евгением Шварцем, уже создал собственный литературный журнал «Забой».

 Благодаря редакторской деятельности Олейникова, многие знаменитые сегодня поэты смогли публиковаться в начале двадцатых годов прошлого века. Он сотрудничал с различными изданиями, и сам занимался творчеством. Стихи Николая Олейникова, вступившего в одиозную творческую группу ОБЭРИУ (в которой состояли Хармс, Введенский, Заболоцкий и другие), отличались видимым примитивизмом, и при этом глубокой самобытностью – благодаря чему быстро стали популярными. Олейников, помимо всего прочего, написал либретто для оперы Шостаковича «Карась».

 К аресту в 1937 году привело близкое знакомство с рядом учёных-японистов из Ленинграда, которых власти обвинили в шпионаже. Николай Олейников, как и многие деятели русской литературы, не пережил сталинских репрессий: он был расстрелян 24 ноября 1937 года, будучи обвинённым в контрреволюционной троцкистской деятельности. Ждать реабилитации до «перестройки» не пришлось: тот факт, что поэт не был ни в чём виновен, официально признали уже через двадцать лет.

 Николай Олейников стихи подписывал не только собственным именем, но также и большим числом различных псевдонимов: Макар Свирепый, Николай Макаров, Сергей Кравцов, Н. Техноруков, Мавзолеев-Каменский, Пётр Близорукий.

НЕУЛОВИМЫ, ГЛУХИ, НЕПРИМЕТНЫ...

Неуловимы, глухи, неприметны
Слова, плывущие во мне, —
Проходят стороной — печальны, бледные, —
Не наяву, а будто бы во сне.
Простой предмет — перо, чернильница, —
Сверкая, свет прольют иной.
И день шипит, как мыло в мыльнице,
Пленяя тусклой суетой.
Чужой рукой моя рука водила:
Я слышал то, о чем писать хотел,
Что издавало звук шипенья мыла, —
Цветок засохший чистотел.

О НУЛЯХ

Приятен вид тетради клетчатой:
В ней нуль могучий помещен,
А рядом нолик искалеченный
Стоит, как маленький лимон.

О вы, нули мои и нолики,
Я вас любил, я вас люблю!
Скорей лечитесь, меланхолики,
Прикосновением к нулю!

Нули — целебные кружочки,
Они врачи и фельдшера,
Без них больной кричит от почки,
А с ними он кричит «ура».

Когда умру, то не кладите,
Не покупайте мне венок,
А лучше нолик положите
На мой печальный бугорок.

ГРАФИН С ЛЕДЯНОЮ ВОДОЮ

Графин с ледяною водою.
Стакан из литого стекла.
Покрыт пузырьками пузырь с головою,
И вьюга меня замела.

Но капля за каплею льется —
Окно отсырело давно
Водою пустого колодца
Тебя напоить не дано

Подставь свои губы под воду —
Напейся воды из ведра.
Садися в телегу, в подводу —
Кати по полям до утра.

Душой беспредельно пустою
Посметь ли туман отвратить
И мерной водой ключевою
Холодные камни пробить?